Автор статьи: Станислав Сметанин
>
Автор: Станислав иннокентьевич Сметанин, автор одного из первых университетских курсов лекций по истории предпринимательства в России. Материал публикуется в сокращенном изложении.
Как указывает советский автор трехтомной экономической истории нашей страны, первый частный банк в России был учрежден только в 1864 г. Подобные утверждения повторялись и в других работах. Не удивительно, что Ричард Пайнс, профессор русской истории Гарвардского университета, писал: «…первые успешные коммерческие банки были основаны в России лишь в 1860-х годах, а до этого страна была вынуждена обходиться двумя банками, принадлежавшими государству. Капитализм без кредита есть логическая несообразность».
Эти утверждения не соответствовали действительности. В крепостной России существовали не только казенные, но и частные банки, несмотря на то, что государство в сфере кредита занимало господствующие позиции.
Первые государственные банки в России — Дворянский и Купеческий — были учреждены еще в середине XVIII в. В конце века они были преобразованы в Государственный заемный и Государственный коммерческий. Заемный, как и бывший Дворянский, давал помещикам ссуды под залог имений и крепостных. Для чего герой гоголевского романа Чичиков скупал мертвые души? Для того, чтобы заложить их в банк и получить крупную сумму денег. Коммерческий же банк должен был содействовать развитию промышленности и торговли.
Но получился конфуз: в 50-х гг. XIX в. сумма вкладов в Коммерческий банк достигла 200 млн. руб., а ссуды не превышали 25 млн. руб.: осторожное российское купечество предпочитало не занимать деньги в казенном банке. Не находя выгодного размещения капиталов, Коммерческий банк перевел их в заемный, а тот использовал для ссуд помещикам под залог имений. Но, как известно, накануне ликвидации крепостного права помещики оказались в очень тяжелом финансовом положении — закладывали и перезакладывали имения, а вернуть долги не могли. Оба банка пришлось закрыть; государственная банковская система оказалась в положении банкрота.
В 1860 году вместо дореформенных банковских учреждений был организован единый Государственный банк. Этот банк до конца XIX в. не имел права самостоятельной денежной эмиссии. Он выпускал кредитные билеты (банкноты) только по распоряжению правительства. В ходе подъема 90-х гг. в Государственном банке были накоплены большие запасы золота. Это и послужило основой финансовой реформы 1897 г., согласно которой был введен золотой монометаллизм, т. е. основой денежного обращения стало золото. Поскольку в передовых странах к этому времени был именно золотой монометаллизм, реформа существенно облегчала внешнюю торговлю и улучшала внешнеэкономические позиции России.
Государственному банку теперь было предоставлено право самостоятельной эмиссии, но с определенным ограничением: количество бумажных денег могло превышать золотой запас не более чем вдвое. Иными словами, наличное золото составляло не менее 50% номинальной стоимости кредитных билетов. В действительности банк выпускал кредитных билетов намного меньше этого предела, и российский конвертируемый рубль стал одной из самых устойчивых валют в мире.
Частный же банкирский промысел существовал уже в конце XVIII в. Примером могут служить банкирские дома Родоканаки, Рафаловича и Ефрусси в Одессе. Годовые обороты их составляли десятки миллионов рублей, банкирские дома имели отделения за границей, поддерживали связи с банками Лондона и Парижа, играли существенную роль в развитии промышленности и торговли Новороссийского края. Все три банкира были награждены российскими орденами.
В Москве в начале XIX в. открылся банкирский дом «Юнкер и К°», который был в основном магазином модных товаров и только к середине века перешел к регулярным банковским операция.
В то время преобладали банкирские дома, которые в отличие от банков были предприятиями более широкого профиля. Они могли, кроме собственно банковского дела, заниматься торговлей и промышленностью. Если деятельность частных банков строго регламентировалась законом, то законов о банкирских домах практически не было. Поэтому и основывались не столько банки, сколько банкирские дома. Их было довольно много по стране. В одном только Бердичеве в середине XIX в. действовало восемь банкирских домов.
В Петербурге выполняли поручения царской семьи придворные банкиры, которые за это, естественно, имели существенные привилегии. Нужно учитывать, что хозяйство царской семьи б
ыло отделено от государственного хозяйства, и государственные банки не обслуживали императорский двор.
Первым придворным банкиром при Екатерине II был голландец Фредерике, последним — барон Штиглиц, выходец из Германии. Штиглицы заключали иностранные займы, поддерживали тесную связь с банками Амстердама, Лондона и Парижа, вкладывали капиталы в сахарную и текстильную промышленность. Штиглиц был одним из учредителей Главного общества российских железных дорог и председателем Петербургского биржевого комитета. «имя его пользуется такой же всемирной известностью, как имя Ротшильда», — утверждал «Вестник промышленности». При образовании Государственного банка он стал первым его управляющим.
В действительности после отмены крепостного права, в 1864 г., был основан первый акционерный коммерческий банк. В середине 70-х гг. в стране действовало уже 39 коммерческих акционерных банков. Такие банки можно было учреждать только по особому разрешению государства, и их деятельность протекала под строгим государственным контролем. До конца века число таких банков оставалось прежним — 39.
В 90-х годах деятельность акционерных банков активизировалась, что было связано с процессом акционирования промышленности. Поскольку у промышленников не было собственного аппарата и механизма для учреждения акционерных обществ, то в качестве учредителя выступал банк, получая при этом свою учредительную прибыль. Конечно, часть акций оставалась в портфеле банка. Если прежде связи банков с промышленностью ограничивалась тем, что промышленные фирмы брали ссуды и делали вклады, то теперь капиталы банков и промышленности стали сливаться.
Наступал новый период предпринимательства, когда на смену частным предпринимателям приходили акционерные общества, переплетенные с акционерными же банками.
И все же до конца XIX в. особенно активную роль в финансовой жизни играли не акционерные банки, а банкирские дома, деятельность которых значительно меньше контролировалась государством, чем деятельность акционерных банков.
именно слабостью государственного контроля, тем, что эти дома не были обязаны представлять отчеты о своей деятельности, министр финансов Вышнеградский объяснял возможность финансовых афер и скандалов этого времени.
Например, банкирская контора Кана, располагавшаяся на Невском проспекте, вначале имела средства, как писала газета «Новое время», достаточные только для того, чтобы поместить объявление о найме агентов. Затем эти агенты разъезжались по стране для продажи в рассрочку билетов выигрышных займов. Они убеждали клиентов, что достаточно внести небольшой задаток, чтобы потом постепенно выкупить записанный за ними билет в целом. Агенту полагалось 9 руб. с каждых 15 руб. задатка. Через год контора имела уже оборот свыше 1 млн.руб. Но, когда по иску обманутых клиентов явились с ревизией, оказалось, что в конторе был всего только один билет, тогда как было продано свыше полутора тысяч таких билетов. (Это сравнимо с аферой «МММ» и некоторых других аналогичных предприятий наших дней).
По сведениям Министерства финансов вклады в банкирские заведения нередко превышали в 15 раз их собственные капиталы, а иногда эти основные капиталы вообще отсутствовали.
Министр финансов Вышнеградский обвинял банкирские дома в мошенничестве, в «самой бессовестной эксплуатации незнакомых с кредитными операциями людей». Он добивался усиления государственного контроля за их деятельностью, но существенного успеха не имел. Этого добился только его преемник Витте в последние годы XIX в.1.
Чтобы получить представление о предпринимательстве в сфере кредита, рассмотрим деятельность двух наиболее известных банкирских домов того времени.
Банкирский дом Гинцбурга. Гинцбурги разбогатели в 50-х гг. на питейных откупах. В частности, они держали откуп в Севастополе во время его осады, исправно снабжая водкой защитников города. За участие в питейных откупах они получили звание потомственных почетных граждан, снимавшее ограничения на коммерческую деятельность евреев. В 1859 году Гинцбурги открыли банкирский дом в Петербурге и его отделение в Париже. В 70-х годах они стали баронами, получив баронский титул от одного из германских герцогов.
Гинцбурги имели не только широкие финансовые, но и родственные связи в Европе. Одна из представительниц этого семейства была замужем за одним из Ротшильдов, другая — за германским банкиром Варбургом, третья — за родственником министра финансов Франции.
< p>Как уже отмечалось, банкирские дома были многоотраслевыми. Гинцбурги имели сахарные заводы и крупные земельные владения в Киевской и Подольской губерниях. В их имениях широко применялись машины, минеральные удобрения, научные севообороты. Они имели также земельные владения в Крыму и сдавали их в аренду.
Но наиболее примечательной стороной деятельности банкирского дома было учредительство. Гинцбурги были в числе главных учредителей ряда акционерных банков: Киевского коммерческого, Одесского учетного, Харьковского земельного. Естественно, что учрежденные ими банки входили в сферу их влияния. Поэтому представление, что банкирские дома были ниже акционерных банков по своему положению, не соответствует действительности.
Расцвет финансовой группы Гинцбургов, а это была именно финансовая группа, приходился на 70-80-е гг. А в 1892 г. банкирский дом прекратил операции. Это не считалось банкротством, поскольку они вернули долги своим кредиторам.
Некоторое время после этого семья еще сохраняла позиции в сфере золотопромышленности. Еще в 70-х гг. они овладели Ленским золотопромышленным товариществом, к которому стали присоединять другие компании по добыче золота, причем не только в Восточной Сибири, но и на Алтае и Урале, например, Миасские и Березовские прииски. Но и эта прибыльная отрасль не спасла Гинцбургов. После краха банкирского дома они были вынуждены передать прииски англичанам.На смену Ленскому товариществу пришло английское общество «Лена-Гольдфильс», в котором Гинцбурги уже не играли ведущей роли.
Переходя к истории банкирского дома Лазаря Полякова, следует начать с предпринимательской деятельности его братьев. Каждый из них вошел в историю предпринимательства как крупная самостоятельная фигура: Самуил Поляков стал железнодорожным магнатом, Яков Поляков — главой торгового дома.
В последние десятилетия XIX в. в стране развернулась железнодорожная спекуляция. Государство субсидировало строительство железных дорог на льготных условиях. Чтобы получить больше денег от государства, строительные сметы раздувались настолько, «что в карман входило около 50 тыс. с версты», по словам современника. Князь Мещерский писал: «Никто не мог понять, почему такие люди, как Мекк, Дервиз, Губонин, Башмаков и прочие, которые не имели, во-первых, ни гроша денег, а, во-вторых, никаких инженерных познаний, в два-три года делались миллионщиками».
В их числе был и Самуил Поляков. Начинал он как откупщик и мелкий подрядчик, а затем налаженные связи позволили ему получить крупные концессии и кредиты на строительство дорог. Для сооружения Харьковско-Азовской железной дороги он получил кредит в 9 млн. руб., военной Бендеро-Галицкой — 5,5 млн руб. В начале 70-х гг. он уже не только учредитель и строитель, но и владелец нескольких частных дорог: Курско-Азовской, Воронежско-Ростовской и др.
В середине 80-х гг. он выдвинул проект выкупа в казну всех частных железных дорог. Зачем? И почему этот проект, как писали тогда газеты, «вызвал публичное негодование?» Потому, что при выкупе железные дороги оценивались бы намного дороже их реальной стоимости, а Поляков к этому времени уже запутался в долгах. В 90-х годах дороги Полякова действительно перешли в казну, и Поляков исчезает из состава крупных предпринимателей.
Торговый дом Якова Полякова открылся в 1870 г. в Таганроге. Как и другие торговые дома, по старой российской традиции он был многоотраслевым. Правда, торговля, пожалуй, занимала главное место в его деятельности, особенно торговля с Ираном. Поскольку он к тому же был иранским консулом, шах даже пожаловал ему титул барона. Впрочем, оказалось, что в Иране вообще нет титула, соответствующего баронскому, поэтому российское правительство отказалось считать Полякова бароном.
Дом Полякова учредил Азовское пароходство. Полякову принадлежало образцовое имение около Таганрога. В другом его имении добывался уголь. На предприятиях Якова Полякова было занято 2000 рабочих.
Особое место в его предпринимательской деятельности занимало учредительство банков. Он учредил Донской Земельный, Петербургско-Азовский коммерческий, Минский коммерческий и даже Азовско-Донской, который впоследствии стал одним из крупнейших акционерных банков России. Это происходило в 70-х гг. А в 90-х годах империя Полякова распалась. Ко времени русско-японской войны Яков Поляков утрачивает свое влияние в деловом мире.
Лазарь Поляков сначала участвовал в строительстве железных дорог вместе с братом, а в 1873 г. откр
ыл свой банкирский дом в Москве. Этот дом стал основателем и центром управления группой банков, железных дорог, промышленных и торговых обществ.
Лазарь Поляков стал председателем совета Петербургско-Московского и Московского Международного банков, а также учредителем и распорядителем еще пяти банков. Кроме того, он возглавлял Московское товарищество резиновой мануфактуры, Московское лесопромышленное товарищество и другие промышленные фирмы.
Крах этой дутой финансовой группы начался в период кризиса 1900-1903 гг. с банкротства Московского Международного банка и Лесопромышленного товарищества, а затем началась цепная реакция, охватившая и другие предприятия банкирского дома.
Почему это произошло? В Министерстве финансов считали, что участие в таком большом числе предприятий требовало «огромных для частного лица капиталов», тогда как основан банкирский дом был почти полностью на кредите.
Для решения вопроса, спасать ли Полякова от краха было созвано экстренное заседание Комитета финансов с участием министров внутренних дел и юстиции. Было выяснено, что долги банкирского дома составляли 53,5 млн. руб., а его балансовая стоимость по оценке ревизоров не превышала 38 млн. руб. Заседание приняло компромиссное решение, но Николай II предписал вернуться к обсуждению и «освободить Москву от еврейского гнезда». Однако история ликвидации банкирского дома продолжалась до 1917 г.
Как мы видим, семейные банкирские и торговые дома прекращают существование на пороге XX в., причем это имеет характер эпидемии. На смену частным предпринимателям теперь приходили акционерные общества.
* * *
Буржуазия в это время занимала верноподданнические позиции. Газеты, которые выражали интересы буржуазии — «Московские ведомости» Каткова, «Русский курьер» фабриканта Ланина — относились к числу самых реакционных изданий.
Но когда речь заходила об экономических интересах, давление буржуазии на правительство было достаточно мощным. Она заставила выйти в отставку министра финансов профессора Бунге, когда тот попытался проводить социально-экономические реформы, в частности, ввести рабочее законодательство.
В 1870 году по инициативе правительства в Петербурге был созван Первый торгово-промышленный съезд. Правительство пыталось заключить с буржуазией более тесный союз. Председательствовал на съезде герцог Лейхтенбергский, родственник императора. Однако, как отметил один из ораторов, «наиболее безучастны остались сами фабриканты и заводчики. Они, к общему нашему удивлению и сожалению, блистали своим отсутствием». Буржуазия не шла на сближение с чуждым ей бюрократическим аппаратом государства. Она предпочитала связываться непосредственно с чиновниками Министерства финансов, от которых зависело ее благополучие, причем эти связи не афишировались в печати.
